Наталья О`Шей - Ангелофрения

К обеду ожидание вовсе измучило ее.

Домочадцам и слугам она отвечала невпопад и избегала чьей-либо компании. Просторные, затененные комнаты особняка Эльвенов казались ей темными, гнетущими пещерами. Ход настенных часов напоминал о бренности бытия, а циферблат притягивал и удерживал взгляд, точно цирковой гипнотизер. Настойчивое бормотание старой служанки – матушки Птанифер, увидевшей «козни Лукавого» в том, что Магдалина отказалась от завтрака, вызывало раздражение. Младшие кузены – одиннадцатилетний Каин и восьмилетний Адам – устроили возню в гостиной. Каин отобрал у брата банку с запертой внутри бабочкой-капустницей, а Адам плаксивым голосом требовал вернуть бабочку и грозился нажаловаться отцу. Магдалина поспешно покинула кресло, в которое едва удалось втиснуть турнюр, и поднялась на лоджию. Там, у окна, заслоненного ветвями цветущего сандалового дерева, она увидела тетушку Эмилию – супругу дяди Матвея. Хозяйка дома вышивала на пяльцах, щуря подслеповатые глаза и хмуря лоб. Магдалина тоже взялась было за рукоделие, но упрямая нильская роза никак не желала расцветать на ткани.

В конце концов Магдалина выбралась из дома. Сбежала с высокого крыльца, по ступеням которого флегматично шаркал метлой раздетый до пояса темнокожий слуга Кахи, и остановилась возле гипсовой чаши фонтана. Хрустальные струи умиротворяюще журчали, вырываясь из разверстой пасти кобры, замершей в угрожающей стойке. Разлетались в стороны прохладные мелкие брызги, выгибался мост яркой, почти осязаемой радуги.

Слева был сад, в котором перекрикивались павлины, справа – пальмовая аллея, уводящая к хозяйственным постройкам. Крыльцо дома и главные ворота – высоченное сооружение, выкованное из толстой арматуры, – соединяла широкая, присыпанная мраморной крошкой дорога. Над ее укатанным полотном колыхалось жаркое марево. Вдоль дороги зеленели аккуратно подстриженные кусты самшита. Чуть слышно потрескивали, раскрываясь под лучами полуденного солнца, плоды кустарников – плотные кожистые коробочки с семенами.

Магдалина устроилась на скамье под увитой диким виноградом беседкой, расположенной неподалеку от главных ворот. С собой у нее был томик с катренами аль-Мутанабби, веер, флакон с нюхательной солью и, само собой, футляр с индейской фигуркой.

В небе, чуть тронутом мазками перистых облаков, белел шарльер метеослужбы. Там, в вышине, дул ветер и парили, расправив крылья, соколы, высматривая добычу среди песчаных дюн, подступающих к западной окраине Мемфиса.

А здесь, внизу… воробьи купаются в пыли да жужжат над ухом настырные мухи.

Она была там, наверху. И не один раз.

Ей, племяннице председателя Южной гильдии воздушных перевозчиков, полагалось знать, чем пахнет ветер на высоте.

Она еще не успела освоиться в доме… да что там! Она не успела даже разложить вещи, как дядя Матвей усадил ее в фаэтон и приказал Кахи доставить их в воздушный порт Мемфиса.

Надо сказать, что она совсем не разочаровалась. Дух захватило еще на земле.

Дирижабли разнообразных размеров и форм были пришвартованы к высоченным причальным башням. Дирижабли с мягкими или с жесткими оболочками… Сигарообразные, эллипсоидные, тороидальные, похожие на двояковыпуклые линзы… Магдалина, задрав голову и придерживая шляпку, самозабвенно разглядывала летающие судна, а дядя вел ее за руку, словно ребенка.

Металлические или каменные лестницы поднимались вдоль башен, опоясывая их. По ступеням поднимались или спускались пассажиры: леди и джентльмены из Европы, восточные купцы в расшитых золотом халатах, горожане в скромных одеждах. Гудели лебедки, со скрипом поворачивались башенные краны, поднимая грузы к открытым люкам трюмов.

Матвей Эльвен под руку с Магдалиной подошел к двум молодым людям. Своего старшего кузена Андрея Магдалина узнала издалека: по длинным, до плеч, волосам, которые были как всегда растрепаны, и по щеголеватому синему костюму в черную полоску. А вот второй – рослый и широкоплечий офицер воздушного флота – был Магдалине незнаком.

– Капитан Ронсевальский, – представился офицер и поцеловал ей руку.

Серьезное лицо с крупными чертами. Гладко выбритое, загорелое. Серые глаза, тонкая линия бровей. Нос с едва заметной горбинкой, обветренные губы…

Из одежды – серый френч с узкими золотистыми погонами, широкий ремень с массивной медной бляхой, черные брюки. На голове – круглая фуражка с соколом на кокарде, на ногах – успевшие запылиться ботинки.

Люди в форме ее пугали.

Привыкшей проводить время в кругу чудаковатых и рассеянных ученых-звездочетов, ей казалось, что моряки, военные, полицейские или же воздухоплаватели – чрезмерно строгая и даже жестокая по отношению к другим и к себе братия. Они говорили излишне громкими и самоуверенными голосами, какими только раздавать приказы на плацах или на полях сражений. Они носили с пристрастием выглаженные мундиры, на которых – пуговица к пуговице, складка к складке – все неестественно и по уставу. Они всегда таскали с собой оружие и непрерывно искали повод вызвать кого-нибудь на дуэль, чтобы утолить кровожадность.

Хотя этот воздухоплаватель был не вооружен…

– Как вы находите судно, Роланд? – спросил капитана Матвей Эльвен.

– «Тион» строптив в управлении, господин председатель, – ответил капитан. – Особенно на высоте от трех тысяч футов.

– А подробнее? – нахмурился Эльвен.

– Есть недоработки в управлении балансом веса, – сообщил капитан.

– Ничего серьезного, отец, – заверил Андрей. – Сегодня вечером заведем «Тион» в эллинг и за ночь разберемся с балансом.

Эльвен повернулся к Магдалине, которая невольно засмотрелась, как подтягивают тросами к причальной башне заходящий на посадку дирижабль, и пояснил:

– «Тион» месяц назад вышел из сборочного цеха графа фон Цеппелина. Это воздушное судно – мое новое приобретение.

– Простите? – вскинула брови Магдалина.

– «Тион»! – Эльвен указал пальцем вверх. Магдалина послушно подняла взгляд, но увидела над собой только овальный силуэт и раскаленное до белизны пятно солнца. «Тион» медленно поворачивался вокруг оси причальной башни, словно гигантский флюгер. Затем дядя улыбнулся и указал пальцем на Ронсевальского. – Капитан Роланд! Всячески рекомендую! Мы переманили его у наших конкурентов из Северной гильдии. Один из самых талантливых офицеров в своем поколении.

– Я признателен, господин председатель, за оценку, – сухо отозвался капитан, – но мне, право, неловко…

И Магдалина ощутила запах туалетной воды, которой пользовался Роланд Ронсевальский. Холодный, чуть резкий запах «Оде Колон»; отец предпочитал такую же марку. И словно прокралась в южный зной частичка петербургской зимы. Это морозное дуновение, конечно, сразу же растворилась, смешавшись с горячим воздухом и пылью, но Магдалина успела ощутить его прохладное, чистое прикосновение.